I. Тень
Под вечер зонтами ощерился город,
холодному ливню на дерзость его отвечая.
Неспешно налью себе чашку душистого чая
и стану смотреть с высоты на огни и заторы.
Ну что ж… Суетится народ, как безумное стадо,
планета в пространстве летит бесконечном.
Гляжу из окна и смеюсь: суеты мне не надо —
она засоряет собою понятие «вечность».
А мир понемногу (уж если взглянуть за изнанку)
теряет причины и следствия, смыслы и связи.
И я растворяюсь. Проснусь спозаранку,
а я — только тень, что витает над утренней грязью.
II.
Под вечер я выйду без всякой причины
в Лопатинский сад. Там горят фонари.
Пройду по аллее, попью капучино
у мокрой афиши с наклейкой «Paris».
На старом мосту поприветствую уток,
в их честь сочиню пару ласковых строк.
И в этом неспешном движении суток
увижу, как мне улыбается Бог.
III. Осень
Пришел октябрь и с кленов горемычных
стряхнул серебряные кружева,
и ветер, словно яростный опричник,
их разметал по улицам. Жива
та самая осенняя эпоха,
когда поэмы разливаются рекой,
и коль поэту пламенному плохо,
доволен он, и мчится за строкой.
И я доволен, пусть не плодовит я,
пусть муза где-то тешится с другим
и надо мной смеется ядовито,
пусть годы исчезают, словно дым…
Доволен я. В тиши и незаметно
я делал свое дело вопреки
судьбе-злодейке; жаждою монетной
не унижал явление строки;
глядел из окон на автомобили,
что молодых навстречу их судьбе
несли; глядел, как злобные дебилы
сжигали книги в воющей толпе.
Все это — мир. Ужимки и гримасы
реальности, все — суета и тлен.
Но я не ждал, что будет мир прекрасным,
поскольку знал: не будет перемен.
IV. Двойник
В цвета золотистой латуни
окрасила осень сады.
В Смоленске — октябрь. Накануне
со мной разговаривал ты.
Кричал мне, что я изменился,
что вовсе не слышу тебя,
и далее – с точностью СНИЛСа10 —
дорогу в чужие края
чертил мне на ватмане белом.
— «Зачем туда ехать, скажи?..»
— «Там жизнь не такая и, в целом,
там можно достойно прожить:
не лгать, не работать напрасно,
не быть, как скотина в узде…»
— «Эх, милый, реальность ужасна.
При этом ужасна везде».
Обиделся он. Хлопнул дверью,
и быстро ушел от меня.
Сейчас, полагаю, наверно,
он ищет другие края.
P.S. Как прежде, октябрь что есть силы
латунью покроет сады.
Зачем же, далекий и милый,
тогда не настаивал ты?
V.
Когда ночь опустится шалью,
мне явятся древние сны,
послышатся бряцанье стали,
удары клинков о щиты.
И крики взметнутся метелью
над полем у тихой реки,
увижу скопление тел я,
пойму — все мои земляки.
Проснувшись под утро в постели,
замечу я (Боже Ты мой!),
что бок мой несчастный прострелен
каленой татарской стрелой!
Смоленск, Мстиславль